Обращение Независимой Международной Правозащитной Группы к президенту Казахстана
Kazahstan
г. Астана, 010000, Левый берег,
Администрация Президента РК.
Президенту РК Н.А. Назарбаеву
Нам в руки попала жалоба от чеченского беженца Арсана Магомедовича Мукаева, в которой он повествует о чудовищных страданиях, нечеловеческих пытках, которые ему пришлось перенести прежде всего по Вашей вине. Эта вина заключается в том, что Вы – высшее должное лицо государства, подписавшего Конвенцию 1951 года по защите беженцев и Протокол к ней от 1967 года, выдали чеченского беженца Арсана Мукаева на растерзание российским властям. Было бы наивно думать, что Вы не знали о беспределе, творящемся в России не только над чеченскими беженцами, участниками Чеченского Сопротивления, но и вообще над чеченцами по национальному признаку.
Если же Вы не знаете, что произошло с выданным Вами в Россию Арсаном Мукаевым, прочтите исповедь, можно сказать, написанную его кровью…
от: Grozny; факс №: 8712222037; дек. 10. 2006. 14:27 стр…
ЖАЛОБА
Я, Мукаев Арсан Магомедович 1977 г. р.,
довожу до вашего сведения, что был задержан в Казахстане, в г. Семипалатинске 13 января 2006 года. Меня обвиняли в совершении особо тяжких преступлений.
19 февраля (2006 г.) меня этапировали из г. Семипалатинска в г. Астана. Утром 23 февраля меня повезли в аэропорт и передали российской стороне, а именно ФСБ. После этого меня этапировали на самолете в Москву. В Москве я не провел и часа, как за мной в СИЗО (Следственный Изолятор) прибыл мой следователь из Прокуратуры ЧР – юрист 1 класса А. В. Петров. Меня посадили в белую машину «Газель», где находились сотрудники Московского СОБРа (Сводный Отряд Быстрого Реагирования). При выезде из СИЗО к нам в машину подсели двое парней, которые являлись сотрудниками Чеченского СОБРа.
(стр. 2) Как только к нам подсели эти сотрудники, меня заставили наклонить голову и опустить шапку на голове. После этого меня начали жестоко и беспощадно избивать рукоятками пистолетов. Это продолжалось, пока мы не доехали до аэропорта. Сотрудники Московского СОБРа неоднократно их останавливали, но этому они не придавали значения. Из-за этой жестокости у меня ослабло зрение, я получил вывих правой боковой кости около виска, ссадины на голове, онемела правая часть головы и часть зубов, также слезится правый глаз. Все это у меня зафиксировано в СИЗО 20/1. Мне пришлось несколько месяцев лечиться.
После того, как самолет приземлился во Владикавказе, меня встречала опять белая машина «Газель», в которой находились сотрудники чеченского СОБРа. В машину меня не посадили, а закинули головой вперед и заставили лечь на пол машины, лицом вниз. Следователь мой сел на переднее сиденье. После того как мы тронулись в сторону Грозного, меня начали опять избивать прикладами и остриями автоматов по всему телу, по почкам и по наручникам, которые въедались в кожу и каждый удар по ним приносил (стр. 3) адские боли. Били меня также ботинками, и все это сопровождалось нецензурной бранью в мой адрес и в адрес моих близких и родных. Также они угрожали, шантажировали и требовали, чтобы все показания, которые мне предъявят, я взял на себя, а иначе будет расправа надо мной и моими родными.
Все это они снимали на свои сотовые телефоны, сопровождая смехом и весельем весь путь. Все это делалось в присутствии моего следователя, который все это видел и ни разу не попытался остановить этот бесчеловечный беспредел.
По прибытию в ОРБ-2 (оперативно-розыскное бюро) следователь передал меня сотрудникам ОРБ-2 и начался допрос без присутствия моего следователя и адвоката. Меня завели в большую комнату, где уже находились опера (оперативные работники), посадили на стул, приковали обе руки к отопительным батареям и к мочкам ушей присоединили провода от какого-то прибора.
Так начался мой допрос, который длился почти двое суток без перерыва и отдыха. Я ответил на все заданные мне вопросы, но их это не устраивало. После этого они начали мне рассказывать про преступления, где они были совершены, кем они были совершены и когда они совершены. Как только я начинал говорить о том, что ничего об этом не знаю, так они сразу же включали свой прибор (стр. 4) и меня пронизывало электрическим током. Током били до тех пор, пока не появится мечта отдохнуть хотя бы 5 минут.
Один сотрудник угрожал, шантажировал, кричал, оскорблял. В это время второй сотрудник бил кулаками, третий – ногами, четвертый – током, а пятый – все записывал. Было несколько преступлений, которые совершили рядом со мною, и эти преступления меня заставили взять на себя, так как они поклялись, что посадят мою тетку Тасуеву Х. и расправятся с моим братом.
Из-за этого шантажа я подписал все показания, которые мне предъявили, потому что многим известно о том, что этими людьми были убиты много парней на свободе и в ИВСе (Изолятор Временного Содержания). Обо всем этом в курсе чеченская Прокуратура, но на это закрывают глаза. Сегодня они (опера) считают себя безнаказанными, так как для них нет никакого закона. С помощью этих гестаповских и варварских методов они обычного человека делают особо опасным преступником, могут найти подельников, свидетелей и т. д.
На допросе я не отрицал, что были совершены преступления рядом со мною. Я не отказывался помогать следствию. Однако это их не устраивало, так как совершенные преступления им надо было на кого-то списать, потому что тех, кто их совершил, уже не было в живых. А тут я – живой человек, и самый оптимальный вариант – свалить на меня эти преступления любыми способами и средствами.
На этом же допросе мне показали фотографии Ибрагимова Бекхана и Чантиева Анзора и заставили дать показания, что, мол, мы вместе совершили особо жестокое преступление в конце июня 2001 года по улице Абухова (ул. Обухова в Грозном). Мне прямо в лицо опера сказали, что никуда не спешат, и что заставят меня все взять на себя, что им нужны живые исполнители, а не мертвые. Весь этот беспредел продолжался двое суток без присутствия следователя и адвоката.
26 февраля меня подняли на третий этаж к следователю, где присутствовал дежурный адвокат Берсаев Гелани, который являлся ихним человеком. Но перед тем как зайти к следователю, мне опять пригрозили расправой над моими родственниками. Мне пришлось заучивать показания, которые они сами расписали для меня. (стр. 6)
На допросе следователю на его вопросы я отвечал только «Да». Все время на допросах присутствовали опера, которые жестами показывали на прибор, который бьет током. 28 февраля меня вывели из камеры и завели в следственный кабинет. Там находился мой следователь. Он мне сказал, что будет записывать только то, что я ему скажу. В этом кабинете мы находились наедине, поэтому я ему рассказал всю правду. После этого он ушел.
В этот же день меня вывели ночью в ту самую большую комнату, надели противогаз, подсоединили провода прибора к ушам и начали бить током, ничего мне не говоря. Так прошло несколько часов. Опера мне сказали, что это последнее предупреждение, и чтобы я больше не говорил правду и не менял показания. После этого случая я понял, что они все заодно. Мой следователь давал на этот беспредел свое добро. Противогаз на меня надевали, чтобы не было слышно криков.
До того, как состоялся допрос с моим следователем, ко мне пришел адвокат Эльмурзаев Бай-Али, которого наняли мои родственники, но меня заставили отказаться от него.
Меня вывозили (стр. 7) на места преступлений. Эти места мне показывали сами опера, и перед выводом туда, ночью, на допросе рисовали на бумаге схемы, где были совершены эти преступления. На допрос меня вывозили только ночью, после 22.00. Перед этим все время подвергали пыткам, чтобы я не передумал и не отказался от показаний. Также есть свидетели моих побоев, свидетели моих пыток, издевательств. Этих свидетелей я буду вызывать на суде. После этих пыток мне пришлось несколько месяцев лечить свою голову, сердце и почки.
Моего адвоката ко мне не подпускали. Меня привозили в СИЗО после 10 дней, которые я проводил в ИВСе, а на следующий день меня отвозили в ОРБ-2. Все допросы и протоколы составлялись без адвоката, который позже, в любое время подписывал документы. Все, что здесь происходит с подследственными – это четко налаженная система, а суд – спектакль. На санкции моего ареста в суде я заявлял о пытках, но никто это не записывал в протокол.
6 марта меня привезли в СИЗО 20/1, где зафиксировали мои побои, но каким образом они у меня появились, я не мог рассказывать, так как я (стр. 8) опасался за своих родных.
Сегодня меня сделали особо опасным преступником, потому что все нерасследованные преступления опера повесили на меня. Меня снимали на камеру, но перед этим заместитель начальника ОРБ-2 напоминал мне о родных. Поэтому на камеру приходилось говорить то, что им нужно.
28 апреля в СИЗО 20/1 появился мой адвокат Эльмурзаев Бай-Али, и после этого я начал писать жалобы по всем инстанциям. Прямо на продлении ареста в суде я потребовал своего адвоката.
После того, как я написал жалобу, меня ночью в ОРБ-2 вывели из камеры и жестоко избили. Меня шантажировали опять и потребовали, чтобы я написал опровержение на свою жалобу.
У меня поменялся следователь. Вторым стал следователь из Прокуратуры, юрист 2 класса Хасбулатов Зелим. Он мне обещал, что не будет вести следствие незаконным способом.
31 мая в ОРБ-2 меня вывели из камеры для следственных действий. В этот день привезли сотрудника ГИБДД, чтобы он меня опознал. На опознавании он дрожал и его 10 минут уговаривали, чтобы дал показания против меня (стр. 9). Этого человека я никогда не видел и не знаю, но они хотели из него сделать потерпевшего.
В это время меня жестоко избивали сотрудники чеченского СОБРа. Все мои побои зафиксированы в СИЗО. Я по этому поводу написал много жалоб. Есть у меня свидетели, которые видели, как они меня избивали прямо в ИВСе перед сотрудниками ИВСа.
Сотрудники ОРБ-2 мне обещали, что сделают все, чтобы посадить меня на пожизненный срок. Они открыто заявляли, что они – хозяева, и будут делать все, что хотят.
После этого следователя у меня появился третий – следователь Прокуратуры, юрист 1 класса Терещенко Олег.
Сотрудники ОРБ-2 этапировали Закриева Арби из республики Коми, для того чтобы сделать его моим подельником. 13 июля провели очную ставку с ним, где я сказал всю правду следователю о том, как с помощью пыток меня заставили дать показания против Закриева Арби.
До этой очной ставки у меня 22 июня была другая очная ставка в ОРБ-2 с Эльбиевым Шарипом. Меня и Эльбиева Шарипа перед очной ставкой пытали, чтобы мы (стр. 10) дали показания друг против друга. Но на очной ставке мы говорили правду и их планы сорвались.
30 июня в ОРБ-2 в ИВСе умер 18-летний Хамаев Сайд-Магомед из селения Рошни-Чу. Умер он от пыток и жестокости сотрудников ОРБ-2. Однако виновных в его убийстве никто не назвал, но сила давления на нас после этого случая немного ослабла.
Также они пытались меня и Закриева Арби сделать подельниками, но у них это опять не получилось. Благодаря вмешательству комиссий и иностранцам методы выбивания показаний изменились. В данный момент на голову надевают пакет и душат, повторяя это несколько раз. Сейчас делается так, что на теле истязаемого побои не остаются.
В Чеченской Республике по телевидению открыто заявляют о пытках в ОРБ-2 сам председатель парламента и Рамзан Кадыров. Но несмотря ни на что пытки здесь, в ИВСах продолжаются.
1 сентября (2006 г.) меня повезли в Прокуратуру ЧР. Там я узнал, что у меня вновь поменялся следователь. Теперь у меня и по сей день следователем является Бобыльских Александр Иванович. За все время моего следствия я (стр. 11) у своих следователей, оперов просил об одном – позволить мне дать добровольные показания.
В протоколах предписывалось, что необходимо давать добровольные показания, явку с повинной, чистосердечные признания, но все это оказалось ложью. На деле делалось все, чтобы скрыть мои побои, пытки и т. д.
После того, как моим следователем стал Александр Николаевич, меня перестали возить в ОРБ-2, но начали возить в МВД. Все это время они искали доказательства, хотели сделать мне подельников. Сейчас для них главное – сделать преступную группу, поэтому им нужны Чантиев Анзор и Ибрагимов Бекхан.
С апреля я отказался от своих лживых, заученных показаний, но никто не хотел внести это в протокол. Во время следствия я ознакомился с баллистической экспертизой, но нигде нет моих отпечатков. Мои некоторые показания о стрельбе из огнестрельного оружия, которые я произвел по требованию оперов ОРБ-2, не совпадали с реальностью.
22 ноября в МВД я дал своему следователю добровольные показания. Я рассказал следователю всю (стр. 12) правду про то, как из меня выбивали показания, как с помощью пыток на меня повесили все эти преступления. Я также объяснил ему, что я, Ибрагимов Бекхан, Чантиев Анзор никаких преступлений не совершали. Все это делалось для того, чтобы с помощью пыток сделать из нас устойчивую бандитскую группу.
Я писал жалобы в местную прокуратуру, в ООН, в Красный Крест, Генеральному Прокурору России, президенту России, Жириновскому, в Парламент и президенту Чеченской Республики и прочим. Я заявляю что то, что сегодня говорят и в чем меня обвиняют – это неправда. Я об этом неоднократно писал. Мне пригрозили, что уничтожат прямо в СИЗО сотрудники ОРБ-2.
В настоящее время в Россию этапировали около ста тысяч чеченцев. Идет уничтожение нации, но все надеются, что восторжествует справедливость и накажут всех преступников в погонах: следователей, оперов, прокуроров и т. д.
Написал собственноручно Мукаев Арсан Магомедович (подпись)
1 декабря 2006 года (с оригиналом документа можно ознакомиться здесь: http://www.helpaman.org/cz/2010/02/19/2-2/ )
Уважаемый Президент Казахстана!
Если Вы найдете в себе мужество исправить совершенную Вами ошибку, то пока не поздно, обеспокойтесь судьбой Мукаева Арсана Магомедовича, который отбывает пожизненный срок в одной из российских тюрем, будучи совершенно невиновным, а также судьбой его родственников, которым грозит смертельная опасность. Может быть вмешательство столь высокопоставленной персоны как Вы, остановит смерть и страдания невиновных людей.
Мы надеемся также, что, узнав, каким страданиям подвергаются в России экстрадированные из Казахстана чеченские беженцы, Вы прекратите порочную практику по их выдаче.
Мы также надеемся, что Вы, не дожидаясь решения Страсбургского суда, выплатите разумную компенсацию пострадавшим от Ваших противоправных действий Арсану Мукаеву и его родственникам.
Мы очень полагаемся на Вашу справедливость, и что Вы попытаетесь облегчить страдания невиновных людей.
Члены Независимой Международной Правозащитной Группы:
Хана Деметерова
– президент организации «Спасти одного человека», Чехия;
Виктория Пупко – президент фонда имени Анны Политковской, США;
Майрбек Тарамов – директор Чеченского правозащитного Центра, Швеция;
Надежда Банчик – независимый журналист, правозащитник, США;
Давид Кудыков – академик, писатель, Великобритания;
Сайд-Эмин Ибрагимов – президент международной ассоциации «Мир и права человека», Франция;
Елена Маглеванная – независимый журналист, правозащитник, Финляндия
Обращение послано 18 января 2011, однако президент Назарбаев не соизволил нам ответить, в связи с чем мы предаем огласке данный документ.
18 февраля 2011 г.
http://lena-maglev.livejournal.com/2635
Комментариев нет:
Отправить комментарий